Олег Бубела - Люди и нелюди [CИ]

Ознакомительная версия.

— Весьма любопытная история, — кивнул я. — Можешь считать меня идиотом, но я так и не понял, каким боком она ко мне относится. Или ты отчего-то полагаешь, будто я и есть тот таинственный мастер, который не пожелал следовать вашим законам? Так могу поклясться, что перед судом я чист, за свой единственный проступок, ставший причиной моего весьма увлекательного визита в острог, расплатился в полной мере, гильдию искателей оскорблять и не думал, просто дал по яйцам одному наглецу. А если тебя сильно оскорбило мое нежелание воспользоваться приглашением, то просто поставь себя на мое место — подошел незнакомец, без объяснения причин велел следовать за собой в неизвестном направлении неизвестно к кому. Тут надо быть законченным кретином, чтобы согласиться на подобное, а у меня голова самую капельку все же работает.

Папа долго рассматривал мое честное-пречестное небритое лицо и размышлял, видимо, находя подтверждение своим догадкам. Я не прерывал затягивавшуюся паузу, безуспешно пытаясь понять, к какому выводу мог прийти глава местного отделения гильдии убийц.

— Значит, ты пытаешься утверждать, что не имеешь никакого отношения к мастерам? — наконец произнес толстяк.

— Не пытаюсь. Я прямо заявляю, что никогда не носил этого звания и до этого момента не пересекался с членами вашей гильдии.

— Зачем же ты тогда ворам в остроге представился мастером?

— Твоя информация ошибочна, я этого не делал.

— То есть, трое твоих бывших сокамерников в один голос лгали, утверждая, что им посчастливилось провести ночь в компании с моим специалистом? — слегка прищурившись, от чего его взгляд сделался острее шила, уточнил Папа.

— Я не знаю, что им почудилось в темной камере, не представляю, за кого они меня приняли по глупости или недомыслию, но уверен в одном — я никогда не называл себя мастером и не говорил, что имею честь состоять в вашей гильдии! Готов хоть сейчас повторить свои слова под амулетом правды.

Толстяк, выждав театральную паузу, медленно кивнул и весомо произнес:

— Я верю тебе.

Ну, ясен пень! Ведь проводимая им все эти дни проверка так и не принесла результатов, никто из гильдейцев в окрестных городах не слышал о сбежавшем мастере, ориентировки на меня до Папы не доходили, а мое поведение было совсем не характерным матерому убийце. Как же тут не поверить! Странно только, что для этого ему понадобилась личная встреча.

— Но что нам тогда делать с командой ночных охотников, лишившихся жизней по твоей вине? Воровская гильдия этого просто так не оставит.

— Ну, факт моей причастности к данному случаю еще нужно доказать, — усмехнулся я. — Но, как мне кажется, гильдию мастеров он уже не должен волновать, ведь воры сами оплошали, выбрав добычу, которая оказалась им не по зубам. За что и поплатились.

— Верно, — толстяк улыбнулся краешками губ. — А разве ты не опасаешься, что они станут мстить?

— Конечно, опасаюсь. Но месть — дело весьма убыточное, поэтому я все же рассчитываю, что у руководства гильдии хватит ума просто забыть обо всем и оставить меня в покое. Им ведь не нужны дальнейшие потери рабочего состава, как и дурная слава, а уж шумиха, которая вполне может подняться после моей удачной ликвидации, и вовсе ни к чему.

Папа задумчиво почесал бородку. Бросив взгляд на сидевших неподвижно телохранителей, я оставил мысль о том, что это был хитрый сигнал, и понадеялся, что мои слова достигнут ушей воров, которые вскоре должны прийти к толстяку с целью выяснять детали нашей встречи. А он, думаю, не упустит случая позлорадствовать над ними и процитировать того, кто долгое время водил за нос их гильдию.

— А ты довольно странный человек, Везунчик, — пробормотал убийца.

— Мне это многие говорят, — скромно отозвался я.

— Играешь со смертью, водишь дружбу с нелюдями… Почему?

— Ну, один мудрец когда-то сказал: человек рождается для того, чтобы умереть, а его жизнь — всего лишь отсрочка неизбежного. Так почему бы не сделать ее ставкой в увлекательной игре с поистине достойным противником? А насчет дружбы… Как же иначе, если люди меня совсем разочаровали? Одни пытаются убить и ограбить, вторые посылают прямиком на смерть, третьи обманывают и пытаются использовать втемную, четвертые обзывают трусом и смеются в лицо. Но на Проклятых землях одному выжить сложно, вот и пришлось набирать себе в команду представителей иной расы. И это оказалось куда легче, ведь мне, в отличие от прочих жителей приграничья, нет никакого дела до их цвета кожи или строения ушей.

— В команду? — лукаво переспросил Папа. — Как я вижу, с одним из бойцов твоей команды тебя связывают совсем иные отношения.

Привычным жестом пощупав сережку, я ухмыльнулся:

— Глупо отказываться, когда умелая мечница предлагает безвозмездно… то есть даром, каждый день согревать твою постель своим великолепным телом.

Толстяк добродушно хохотнул, окинув взглядом орчанку, а я подумал, что моя ликвидация, похоже, откладывается на неопределенный срок. Иначе с чего бы он еще начал болтать о всяких пустяках? Явное дело, пытается наладить контакт, чтобы сгладить впечатление.

— Да уж, Ник, прозвище тебя подходит! А сам ты откуда?

— Как гласит протокол дознавателя, валяющийся где-то в недрах острога, из маленькой деревушки на крайнем севере, — ответил я, рассчитывая, что этот совсем непрозрачный намек удержит Папу от дальнейших нескромных расспросов.

— Да, я так и подумал, — усмехнулся тот. — А что тебя привело в приграничье?

— Как и всех остальных, желание добыть богатство и славу.

— И как успехи?

— Ну, запах первого я уже успел почувствовать, а от невыносимой вони второго и рад был бы избавиться, да не в силах.

Толстяк снова хохотнул, а потом заявил:

— Что ж, Везунчик, я бы хотел с тобой еще поболтать, но дела ждать не будут — надо срочно побеседовать кое с кем, осмелившимся лгать мне в лицо, и заодно поставить на место неких зарвавшихся наглецов. Желаю успехов в следующих ходках и надеюсь еще услышать о твоих подвигах.

— Спасибо. Я рад, что мы уладили все проблемы, возникшие не по нашей вине, и в свою очередь желаю гильдии мастеров щедрых заказчиков, слепых и глухих стражников, спокойных клиентов, и надеюсь никогда не услышать о ее подвигах.

Папа расплылся в довольной улыбке:

— Ну, Везунчик, уважил старика! Давненько я таких приятных слов не слыхал!

Он протянул руку, захлопнул амулет, и в тот же миг давившая на уши глухота исчезла. Поднявшись вместе с толстяком, я уважительно наклонил голову, дождался его прощального кивка и пошел к своим, почти без опаски подставив спину убийцам. Присев за столик с давно остывшим завтраком, я понаблюдал за тем, как телохранители вместе с Папой покидают постоялый двор, а лишь только за ними захлопнулась дверь, позволил себе с облегчением выдохнуть. Плеснув в кружку кваса, я залпом осушил ее, чувствуя, как напряжение, в котором я находился все это время, постепенно начинает меня отпускать.

Ознакомительная версия.